Воспоминания прихожанки храма Покрова Пресвятой Богородицы в Филях Веры Лашковой о бывшем почетном настоятеле, протоиерее Борисе Михайловом (†2022).

Мы были знакомы, наверное, с конца 60-х годов.

Тогда Боря Михайлов еще не был священником; окончив исторический факультет МГУ, он работал искусствоведом в Останкинском музее, который располагался прямо в старинном храме Живоначальной Троицы в Останкине, на берегу пруда. Боря был женат, уже маленькие детки, и все они очень скромно жили в двух комнатах коммунальной квартиры в Кисловском переулке. Я помню, что очень удивилась, когда увидела, как Боря, стоя за маленькой конторкой, печатает на машинке какой-то текст. Я была машинисткой, но никогда не думала, что можно печатать стоя – повеяло такой стариной.

Потом, когда семья росла, нарождались дети, Михайловым дали отдельную квартиру на Красной Пресне; там были три большие комнаты и немаленькая кухня. Помню, как мы находили замечательную, крепкую старую мебель во дворах домов, шедших на слом, на Новослободской улице и перевозили ее в новую квартиру Михайловых. И до сих пор в кухне у них стоит огромный и добротный старинный буфет, очень красивый и надежный.

Боря был главой семьи, его жена Наташа казалась совсем еще юной; дети – как положено – рождались каждые два года: старшей была девочка Маша, потом родились сыновья Кирилл, Петя, Илюша, а самой младшей стала Сонечка. Боря был очень трудолюбивым и, чтобы содержать такую большую семью, искал любую возможность заработать. Наташа была хорошей хозяйкой, в доме всегда убрано, никакого беспорядка, разбросанных вещей и игрушек. Но жили они все-таки трудно, хотя никаких жалоб и сетований никто от них не слышал. Осенью закупалась картошка и на всю зиму заготавливалась квашеная капуста. В этом принимали участие все члены семьи и пришедшие на подмогу друзья, было дружно и весело: кто-то натирал морковь, кто-то очищал очищал кочаны от листьев, а глава семьи на большом столе шинковал капусту. Помню, что заготавливалось несколько огромных кастрюль, и этой капусты хватало на всю зиму: из нее варились щи, ее ели с картошкой, это была простая и вкусная еда.

Старшие дети ходили в детский сад, а, когда все они немного подросли, Наташа смогла устроиться на работу: рано утром она ходила убирать какие-то помещения в Белом доме, его недавно построили совсем рядом; Боря умудрялся еще и дворником подрабатывать, и уже мальчики помогали ему зимой чистить снег. Утром он перед своей работой успевал разбудить детей, накормить их завтраком и проводить в школу.

Меня удивляла его собранность, аккуратность, надежность; он очень любил порядок, чистоту. Вечером, уже придя с работы, протирал пол влажной тряпкой, а посуду после ужина всегда мыл сам.

Его жизнь можно разделить на две половины. В первой он учился в школе, подрастал, служил в армии, окончил исторический факультет МГУ, стал искусствоведом, работал в музее. И еще одна страница была тогда вплетена в судьбу Бориса Михайлова.

В молодости, узнав о преследовании Александра Солженицына, он написал открытое письмо протеста: тогда оно было подписано тремя именами. И в дальнейшем, когда в Советском Союзе уже высланным за границу писателем Александром Солженицыным был создан Фонд помощи политическим заключенным, Борис Михайлов принимал участие в работе Фонда. Тогда это требовало немалого гражданского мужества и грозило многими тяжелыми последствиями.

Вторая же часть его жизни стала путем к священству.

Руководство Останкинского музея, узнав, что их сотрудник Борис Михайлов верующий и ходит в храм, решило его уволить – чтобы не допускать в советском учреждении никакой религиозной пропаганды. Рядом с домом Михайловых был Предтеченский храм, он в советское время никогда не закрывался. Оказавшись без работы, Боря пошел к настоятелю храма отцу Николаю Ситникову и рассказал ему о трудном положении, в котором он оказался: в семье пятеро детей, за ними присматривает, а его самого уволили с работы. И отец Николай предложил ему «встать за ящик»: в каждом храме есть такая работа – продавать свечи, принимать записочки, отвечать на вопросы приходящим в храм людям. До того этим занималась старенькая женщина, она очень медленно и с трудом справлялась с работой, к ней тянулись огромные очереди, и это всем было неудобно. Молодой же и очень расторопный Боря, встав на это место, грамотно и четко все наладил, очереди исчезли, и отец настоятель, оценив Борино трудолюбие и неутомимость, послал его на сбор пожертвований для ремонта храма. Я помню, как вся семья под Бориным руководством делала из картона красивые коробочки для сбора денег. И когда эта миссия увенчалась успехом, отец Николай предложил Боре стать диаконом в храме Иоанна Предтечи на Пресне.

В те года в Москве, да и по всей стране, государство стало возвращать Церкви закрытые в советские годы храмы, потребовалось много новых священнослужителей. И Боря встал на этот путь. В августе 1991 года была совершена его диаконская хиротония, какое-то время он служил в своем родном Предтеченском храме, а 21 ноября 1993 года был рукоположен в священники. Я помню, как его рукополагали в недавно открытом для служения древнем храме Архангела Михаила в Тропареве. Службу возглавлял патриарх Алексий, в храм невозможно было протиснуться, но мне это как-то удалось, и как я радовалась за Борю и всем сердцем молилась о помощи Божией ему на новом пути служения Богу и Церкви.

Его определили в храм Покрова Пресвятой Богородицы в Филях – один из красивейших  и древнейших храмов Москвы; его только что вернули Церкви, но там располагался филиал музея Андрея Рублева, и еще много лет – теперь уже отец Борис, ставший настоятелем, – добивался реальной возможности возобновить служение в храме. Несколько лет отец Борис и будущие прихожане собирались по субботам, чтобы участвовать в молебнах у входа в храм: так рождалась и созидалась община; затем власти разрешили уже в храме служить молебны, но ограничивали по времени. В определенный час в храм входил охранник с огромным старинным кованым ключом, просил всех оставить храм и запирал двери этим диковинным ключом.

Но Борина настойчивость, терпение и грамотное умение убеждать подействовали на чиновников от культуры. Наконец-то был освящен престол, и возобновились службы в храме. Сплотившаяся уже община очень полюбила своего настоятеля, помогали ему все, чем могли, а отец Борис много лет своего служения был им добрым и тоже любящим пастырем. Одновременно он как священник посещал лежачих неподвижных больных в 19-й городской больнице и детей в ожоговом центре детской больницы; читал курс по теологии в Институте иностранных языков им. Мориса Тореза. Им было написано несколько книг по истории московских храмов – интересный синтез краеведения и искусствоведения, и эти книги до сих пор имеют немалый читательский интерес. И на все у отца Бориса хватало времени. Он был очень скромен, трудолюбив и всегда готов помочь и делом, и советом всем, кто к нему обращался.

В последние годы жизни ему была послана трудная и долгая болезнь, лишившая его возможности служить и быть полезным людям. Он нес ее с присущим ему смирением и скончался дома «безболезненно, не постыдно и мирно» в присутствии своих детей. Жена же его Наташа умерла за несколько лет до Бориной кончины. Теперь они соединились, и уже навечно.

В.И. Лашкова